Зачем бродить в густом лесу,
До пояса вымочив платье?
Увидеть рыжую лису,
Испить прохладную росу...
Рифмуются слова некстати.
Зачем идти в прохладный лес,
Где тонко-причудливы тени?
Искать невиданных чудес,
Иль ощутить рукою вес
Изысканных стихотворений?
А я пойду бродить в леса,
Оставив бетонку-дорогу,
Послушать эльфов голоса,
И задохнуться, поднеся
В ладонях хлеб единорогу.
Не корите меня за тщетных мечтаний красу!
Но... Иначе зачем бродить в дремучем лесу?
Как я себе нравлюсь,
Когда мои волосы чисто вымыты
И поблескивают платиной осеннего утра;
Когда на мне - белое шерстяное платье,
И на пальцах - перстни:
тяжелый, серебряный, мамин,
и тот, что с ажурной отделкой
(а камень - янтарь, наверно, подделка,
пластмасса,
но все равно красиво).
Как я себе нравлюсь,
Когда мысли мои чисты как первый снег,
окутавший деревья в нашем городке.
Глаза мои серы, а губы - не тонки.
Я петь люблю и танцевать,
И принимать гостей в своем дому - за чашкой чая.
…Завтра снег, наверно, растает,
а волосы потускнеют - и их придется в косу заплести.
Но сегодня я себе нравлюсь!
А любила я смело, как птица;
Не оглядываясь, ввысь летела.
И когда довелось разбиться,
То ничуть потом не жалела.
Вышивать - нехитра наука!
Брось в иголку тонкую нитку...
Я жестокую боль-разлуку
Разноцветным узором вытку.
Ах, мечи! Ах, сраженья и войны!
Не о том я всегда мечтала...
Мне бы город светлый построить
С криком чаек и шумом причалов.
Как гордилась я девичьей долей!
Не боялась слепящего света.
...Отрезают косы лишь в горе -
Есть старинная эта примета.
- Скажи, откуда эта воля к жизни?
- От земли, укрытой латами асфальта,
от первого цветка среди проталин,
от речки, уносящей лед...
- Скажи, откуда эта сила духа?
- От солнца, раздвигающего тучи,
от красных листьев клена на ветру,
от пения синицы за окном.
- Скажи, откуда в сердце нежная любовь?
- От матери, от бабок и прабабок,
чьи руки нянчили меня и этот мир.
- Скажи, куда лежит твой путь?
- Иду бесцельно...
В такой дороге проще
творить добро, не нанося обиды,
и видеть все, что мог бы пропустить,
спеша к далекой, драгоценной цели.
- Скажи, кто спутники твои в дороге?
- Всё те же -
воля к жизни, сила духа
и в сердце нежная любовь.
несколько часов полета
я вдруг поняла что плачу
несколько часов полета
а под ними война и горы
несколько часов полета
древний город
незнакомый
близкий до боли
ашока наверно уже зацвела
я хочу войти в твой храм
Сарасвати
понять почему
несколько часов полета
отделают меня
и
боязнь сбывшихся снов
осыпаются тихо пионы
словно легкие вздохи Бога
прохлада июльской ночи
бессонница фонарей
и жутко болит голова
я вновь недовольна собою
я снова ищу ответы
а Бог лишь тихонько вздыхает
роняя на стол лепестки
Королеве какой-то волшебной Страны,
Мне подстать лишь те Короли,
Чьи владения тоже за гранью Земли,
И короны чьи не видны.
Груды наших сокровищ - алмазы рос,
Изумруды весенних листьев.
Мы одарим Мечтой… Да и то не всерьез…
Чаще горькой рябиновой кистью…
Золотые снега, голубые пески,
И нездешнего солнца лучи,
Птицы в пламени тонкой и белой свечи,
Под дубами журчанье забытой реки -
Наши слуги, вассалы. Лишь им мы вольны
Приказать, повелеть, запретить.
Королева далекой волшебной Страны,
Я пряду слов незримую нить.
Я не верю, нет, не верю
В золотые небеса,
В арфы, ангелов и трели,
В неземные голоса.
Я не верю, нет, не верю,
Что Весна приходит к нам
Только в солнечном апреле
Вкусом хлеба и вина.
Мне не надо, нет, не надо
Райских яблок и цветов.
Лишь одно хочу в награду -
Новый груз земных трудов.
Мне не надо, нет, не надо
Безмятежности в крови.
Лишь одно прошу в награду -
Новой Тайны и Любви.
Не бессмысленны рожденья
В вековой земной цепи.
Гордость слова, радость пенья,
Ветер в ковылях степи,
Звон ручья в лесных дубравах,
Автострады, города,
Светлячки в вечерних травах,
Полуночная звезда -
Вот и все, во что я верю.
В вековом земном огне
Беды, радости, потери
Осознать дано лишь мне.
Два сердца мне дано. Сияющим рубином
Горит одно, как лавы алый ком.
Другое с чистою водой сравнимо,
Что, замерзая, взор слепит холодным льдом.
Даны мне две души. Одна - клинок опасный,
Иль перстень с ядом, что до времени храним.
Другая - солнца луч, столь невесомо ясный,
Что кажется порою неземным.
Мне две судьбы даны. Одна - в грязи и соли,
Что застывает маской на лице.
Другая - танец ветра в летнем поле,
Вязь полустертая на золотом кольце.
Так и любовь… Одна - сама беспечность,
Порханье белых мотыльковых крыл.
Другая тяжела, как сон иль вечность,
Суровым напряженьем вздутых жил.
Лето утекает незаметно, -
Как песок в воронку, как секунды - в вечность.
Лабиринты не дают ответа:
Сочетаемы ли мудрость и беспечность?
Птичка, как заевшая пластинка,
Повторяет радостно две ноты.
Время вновь затянет паутинкой
Все мои раздумья и заботы.
В зеркале - пионов отраженье.
Аромат висит густым настоем,
Доводя до головокруженья...
Не одна я. С одиночеством нас - двое.
Прошлое и будущее слиты
В миге позднего июньского заката.
Стерты все воспоминанья и забыты,
Те, что я придумала себе когда-то...
Моя весна приходит в феврале
С предчувствием безудержных капелей.
Ветра степные с юга налетели, -
И раньше лес светлеет на заре.
Еще снега скрывают всё кругом -
И сосны, и промерзшие тропинки.
Но солнце позже покидает дом,
Высвечивая золотом пылинки.
Еще не чистят крыши и балконы
От памяти холодной зимней тьмы...
Сосулек ряд прозрачным ксилофоном
Еще не разгоняет наши сны...
Но чуда и весны близка пора...
Оковы грусти нас пленяют реже.
И в сердце поселяется надежда -
Шальной свободы робкая сестра.
Расколоть судьбу поступком шалым,
Бросить все на кон и - проиграть...
И запить мечту вином, как время, старым.
Может, в этом жизни благодать?
Помнишь,
когда горело небо,
Господь взял за руки зверей
и увёл на небеса,
Помнишь,
когда земля горела,
Господь деревья взял и травы
и унёс на небеса.
Помнишь,
когда дома пылали,
Господь с небес спустился
и вместе с нами сгорел.
Под бесшумное теченье Леты
В мире, где мечта - удел для дураков.
Хорошо кроить великие сюжеты
Ненаписанных картин, несложенных стихов.
Пару строк черкнёшь - и всем доволен.
Но сомненье мышкой прошуршит,
И вдруг эхом донесёт с незримых колоколен:
"Опоздает тот, кто не спешит".
У пустоты есть вес -
свинцовой гири,
У пустоты есть вкус -
дорожной пыли,
У пустоты есть цвет -
мышиных лапок...
У пустоты лишь нет
пути обратно.
На термометре - плюс десять.
У подъезда - грязь и лед. -
В небе лампы шар подвесив,
Свет Господь на землю льет.
Плавит в золоте аллеи,
Топит снег, мешает грязь.
В почках бунт листвы лелея,
Свет звезды разлит для нас.
В светлом мареве небесном
Позабыт до вечера, как сон,
Томный ужас черной бездны.
Сонмы звезд, не знающих имен,
В вечном море, где кометы
Шлейф, - нелеп над лампами в домах, -
Встав над ельника громадой,
Пробуждает в душах древний страх.
До конца эпохи -
Только пара лет.
Откровений крохи,
Мерный ход планет.
Рождество настало,
С ним и Рамадан.
Понято немало…
Итог - по нулям.
Вновь об Абсолюте
Нам твердит наука.
Лучше б знали люди,
Как щадить друг друга.
Лица, лица, лица…
Дремлют души их.
Бог устал молиться
За детей своих.
Сложатся ли строки
В простенький куплет?
До конца эпохи -
Только пара лет.
На желтый Нил глядит усталый сфинкс,
Чей лик истерт песками и веками.
Меж сумрачных полей влачится черный Стикс.
Смывает с путников усталость, пыль и память
Белесой Леты мертвое теченье.
Льет изумрудные напевы Амазонки...
К воде извечное невнятное влеченье,
Сознанья легкий бег по грани тонкой.
Еще чуть-чуть - и ты одной из струй
Бежишь, несешь свой разум к океану.
Так звезды Млечного Пути текут
Безмерною рекой средь черного тумана.
Ты у скорби любовной навечно в плену,
Сердце в буре страстей, ты навечно в плену.
День за днем, за неделей неделя уходит,
Но из плена сбежать не дано никому.
Дни и ночи веками друг друга сменяют,
Боль и радость веками друг друга сменяют.
То надеждой цветем, то увянем печалью.
Шелк и рубище в срок небеса нам меняют.
Серебра наслаждений вкус изведаем мы,
И песка размышлений вкус изведаем мы.
Будь доволен мгновеньем беспечного счастья.
Жизнь другую никто не отдаст нам взаймы.
После нас будут звезды на небе сиять.
После нас будет солнце на небе пылать.
Твой далекий потомок распашет могилы,
Чтоб по осени новые зерна собрать.
Взор красавицы сердце твое разобьет - он опасен.
Гнев красавицы вмиг обжигает как лед - он ужасен.
Эй. достану я нарды и в чашу вина подолью!
Одинокому пьянице ведь и без женской красы мир прекрасен...
Лето отлетело,
Словно не бывало.
Лёг октябрь белым
Ранним покрывалом.
Птицы беспечально
Потянулись к югу...
Встреченный случайно
Навевает скуку.
На асфальте мокром -
Смёрзшиеся листья.
В доме гасит окна
Вечер чёрной кистью.
И в безлюдье улиц
Затеряться проще.
И часы бессонниц
Всё темней и дольше.
Степь... Травы... Солнце... Вечность...
Мне снова не найти слова.
На фотографиях -
седой ковыль,
и коршун в небе.
И в сердце - старая тоска
по морю,
по степи,
по горизонту.
По запотевшему стеклу стекают струйки.
За окнами едва видны
лес полинялый,
первый снег на крышах.
Сменив в ночи свинцовый сумрак льда,
Осенней оттепели черная вода
Влечет, зовет зияньем глубины.
Но об асфальт колени расшибаем мы.
Перед сияньем снега меркнет звездный блеск.
Серебряной пыльцой осыпаны окрест
Дорожки, яблони, фонарные столбы.
И треск сучка бьет по ушам сильней пальбы.
Октябрь - капризный, шалый, ветреный ребенок.
Так ложь его искусна, и обман так тонок,
Что мы спешим, подобные слепцам,
За талою водой - к зиме и холодам.
Волки воют у развалин.
Небеса и боги правы.
Время цезарей и славы
Пусть пожрет забвенья пламя.
Черной чашей опрокинут
Небосвод над стадионом.
Белоликие колонны
Над землей оглохшей стынут
Словно дерева без кроны.
Варваром навеки сдвинут, -
Как серьга из уха, вынут, -
С центра мира, в прах закован,
Вечный город легионов.
Тишиной и страхом вымыт,
Он последним псом покинут,
Столп земли, отец законов.
Волки бродят средь развалин…
Ни добычи, ни потравы.
Как в холодном сне отравы
Город сам себе оставлен.
Голубые минареты проткнули желтое небо.
Пыль арыков и солнце камней -
привкус свежего хлеба.
Аромат душный роз
вместе с вонью бараньего жира -
Давний спутник вселенского этого вечного пира.
Мудрость вновь не дороже заплат
на дырявом халате,
А за доброе слово никто и гроша не заплатит.
Монотонно вода точит мрамор узорных фонтанов.
Неизменны - рисунок созвездий, пути караванов.
За пологом трещит кузнечик.
Над степью - ночь и тишина.
Старик бросает кости - "чет" и "нечет".
Зевает в облаках луна.
Костер играет по кошмам тенями.
На жердочке танцует сокол.
Степь спит. А он, старик и пламя
Всю ночь сомкнуть не могут ока.
Кузнечик смолк. Луна заснула в тучах.
Затихло пламя под кошмою пепла.
Старик же сокола игре всё учит,
Забыв о том, что оба они слепы.
Пеплум. Пепел. Пыль. Дорога.
Ветер треплет стебли дрока.
Древний ветер вечно молод.
Старше - время да гранит.
Рим - империя и город.
Город вечен. Рим забыт.
Ночь взошла над Колизеем...
Травы, нравы, луны, сны,
Время косит, время сеет
От весны и до весны.
Связки. Свитки. Сноски. Фрески.
Связки лука. Свитки лет.
Запах острый, запах резкий -
Запах странствий и побед.
Всё ушло под нож кухарок.
В вареве стряпух Судьбы -
Ветхость мыслей, вечность арок,
Хлеба, зрелищ и толпы.
Ветер треплет стебли дрока.
Пеплум. Пепел. Пыль. Дорога.
Мне чудятся весы.
На плоских чашах -
Святой Грааль и яблоко.
Лучистый камень легче,
чем алый плод земной.
Мать-Рыба и Мать-Гагара
Однажды сошлися в споре
О том, кто важнее на свете.
Кто главный - суша иль море?
О суше кричала Гагара.
Рыба о море молчала.
Кто первым на свет появился?
И кто кому дал начало?
А Вечное Синее Небо
Смотрело на них с улыбкой,
Качая и сушу, и море
В ладонях своих, как в зыбке.
Под сводом пламя синих вспышек.
Горит огонь, не обжигая рук.
Все радостью и верой дышит,
И гулом барабанным сердца стук.
"Любимы Господом…" - привычно утверждает
Нам чудо, явленное в этот час.
А кровь в висках стучит, не умолкая:
"Твой Пламень в нашем сердце не угас!.."
Хоть миновали два тысячелетья, -
Горит, горит в терновнике звезда, -
А жажда одолеть твердыню смерти
Неутолима в нас не меньше, чем тогда,
Когда поблизости от Иерусалима
На пропыленной солнечной дороге
К двоим вдруг Третий подошел незримо,
Заговорив о Жизни, и о Боге.
И наша кровь запомнила навеки
Посланца у покинутой гробницы,
Вскрик женщины, и радужные блики,
И складки опустевшей плащаницы.
В висках стучится, требуя, взывая
Та память в дерзновенном упованье:
"Распахнуты опять ворота Рая!
Нас снова ждут в Краю Обетованья!"
Воск кожу обжигает, возвращая
В юдоль печали, страха и сомненья.
И новый день - увы! - не обещает
Нам избавленья от печати тленья.
И только в сердце гулко отдается
Толчками крови твердая надежда:
"Весна наступит, и Земля проснется…
И Небо сбросит ветхие одежды..."
Каким он будет, Новый Человек,
В Обители Трудов Благословенных,
Не ведающий Времени помех,
Шагнувший за окраины вселенных?
И, обретая умиротворенье,
Забыв о смерти, страхах и печалях,
Не вспомнить ли он с ноткой сожаленья
О том далеком Часе Пред-Начальном,
Когда бессмысленным и бесконечным
Казался этот долгий Путь,
И Сон Сознанья представлялся вечным,
И не было иной раз сил - шагнуть?
Так мудрость зрелая глядит с улыбкой
На юность бестолковую свою,
В луче рассветном... самом первом... зыбком
Предчувствуя роскошную зарю.
Так в праздничном веселии порою
Нам вспоминается на миг его канун.
Так в зное лета вдруг щемит тоскою
Сердца о стуже синих зимних лун.
Однажды обменяв лучистость тела
На тяжесть непомерную звезды,
Поставив самому себе пределы,
Простившись с вкусом хлеба и воды,
Какие он возьмет воспоминанья
В полет среди бесчисленных созвездий?
Что вспомнит обновленное сознанье,
Пылая в глубине вселенской бездны?
О том, как он бежал цветущим лугом
И солнечный восход встречал, как брата?
Как спорил до зари с давнишним другом
О будущем, предвиденном когда-то...
Под синей коркой льда журчание неслышно...
Весна поёт в сердцах (неверный ручеёк):
"Минуют холода, растает снег на крышах,
Проклюнется, как птах, подснежника росток".
Душа устала ждать, сон точит её силы.
И разум создаёт чудовищ день за днём,
Чтоб слаще засыпать. Надежда, сложив крылья,
Пикирует в полёт, - в последний, в тьму, на дно.
Но птичий гомон тверд в неистовом стремленьи
Скорей приблизить срок проталин и дождей.
И тает в сердце лёд кошмаров и сомнений,
И веры стебелёк – всё крепче и нежней.
Пускай трудов не счесть. Зима в извечной лени
Намусорила всласть. Земля едва жива...
Но всё яснее весть – под перезвон капели
Окрепнет сердца власть, вернут любви права.
А птицы прославлять без устали готовы,
Как много сотен лет, весны зеленый свет.
Душа – готова снять морозные оковы.
Ведь страха больше нет. И смерти больше нет.
Раскат отдаленный грома...
Небесный бубен взывает:
"Вернитесь! Вернитесь, бизоны!
Вернитесь, все яки и зубры!
И вы, тасманийские волки,
Орлы и стрекозы, вернитесь!"
На небе танцуют тучи.
Гроза вновь очистит землю,
И ливень откроет дорогу.
Вернитесь! Вернитесь, дубравы,
Священные эвкалипты,
Сожженные кедры и сосны!
Вернитесь, деревья, вернитесь!
Танцую я с громом вместе,
Я с тучами вместе танцую,
Танцую я вместе с грозою –
"Вернитесь! Вернитесь, люди,
Ушедшие безвозвратно,
Чью жизнь оборвало стрелою
Или термоядерным взрывом!"
Вернитесь! Вернитесь! Вернитесь!
Морозы - третью неделю. И солнце слепит и слепит,
Яркое зимнее солнце в слепяще-белесом небе…
Неряшливы как гнезда вороньи - сугробы снега на ветках.
Застывший стоп-кадр за окном которое утро подряд.
Бельчонок летит бумерангом к кормушке… и снова обратно...
Ни хлеба, ни лета не будет, наверно, уже никогда.
Тоска по весенним дождям подкатывает слезами.
"В Брюсселе промозгло и сыро", - мне пишут с такой же тоскою,
И так же клянут погоду. А я готова сорваться
и улететь хоть сегодня,
Туда,
Где по паркам и крышам гуляет холодный дождь.
И вечером слушать, как капли
Стучат по закрытым ставням,
Стекают, журча в водостоке,
И вновь прорастают травой...
Ах, если только наш мир был бы тесен!
Мы бы знали друг друга по имени.
Соль была б солона, а хлеб - пресен...
И стрижи летали б над ивами...
Мы встречали б улыбкою каждого
И кивали при встрече приветливо.
Как кораблики плыли б бумажные
По ручьям под весенними ветлами...
Но рукой до небес не дотянешься.
К горизонту пути неизведанны.
И сознаньем бескрайности маешься,
Пустоту заполняя беседами,
Разговорами, толками, слухами,
Перебранками, спорами, ссорами...
Наши будни окутаны скукою
Или мыслями невеселыми.
Бесконечность вселенной, как панцирем,
Давит сердце, теснит нам дыхание.
До луны не дотронешься пальцами,
Не стряхнешь с неба звездочки ранние.
Ах, если только наш мир был бы тесен...
Мы бы с солнцем пили чай на завалинке...
Соль была б солона, а хлеб - пресен,
Счастье было б большим, горе - маленьким.
Пройти по тонкой грани двух сознаний...
Надеть судьбу чужую, как перчатку...
Сегодня - острый меч на поле брани,
Назавтра - в келье брошенные четки.
Доверить сердцу боль чужой души,
Поднять из праха павшее величье?
Но разум вторить сердцу не спешит,
Как пес цепной, он стережет отличье
Чужой личины, куклы на руке,
И зорко наблюдает все гримасы.
"Не ты зашелся в горе и тоске,
И не твои корона, трон и ряса..."
"Не быть, не быть... уснуть... и видеть сны", -
безумьем сердце пьяно каждый вечер.
Но занавес падет. Миг тишины...
Овация шумна и скоротечна.
И разум отбирает вновь и вновь
У сердца утомленного обличья.
Гнев Макбета, Артурову любовь
Распихивает по углам привычно.
Он сохранит, - как верный старый пес -
Хозяйское добро, - твое сознание...
И сердце не задаст тебе вопрос:
Чуждо ль души чужой воспоминанье?
Осень пишет золотым пером
В голубой тетрадке неба, оставляя
Кляксы-листья, а потом дождём
Их старательно и тщательно стирает.
Зябнут, забнут голые ветки,
Завидуя зеленым побегам плюща
В цветочном горшке за окном.
Дремлет, дремлет старый плющ,
Грезя о хлестких порывах ветра
И холодном дожде, омывающем листья.
Ни одного листочка не оставил
Всю ночь бушевал ветер,
Передвигая ящики на соседском балконе.
А утром и лес и небо стали серы,
Лишь под ногами
Лежит оранжевый костер листвы.
Так светом осияны,
Огнем облечены –
Мне часто снятся ангелы
Неведомой страны.
В ней звезды хороводом
Плывут в тиши ночной.
Безоблачны восходы,
Покоен день земной.
Плащами водопады
Спадают с горных круч.
Сиреневы закаты
Среди мохнатых туч.
Громами Глас Господень
Беседует с землей.
Здесь, весел и свободен,
Гудит пчелиный рой.
Леса – до горизонта,
Не встретишь ни души.
Поют деревья звонко
В волнующей глуши.
Разумен взгляд звериный,
Свободен птичий крик.
Зовут к себе вершины,
И день летит, как миг.
Все чаще снятся ангелы
Неведомой страны.
Так осияны светом!
Огнем облечены...
Терпко вино любви.
Горько вино разлуки.
Тонкие руки твои, словно лоза,
Оплетут моё тело вечером знойным,
В час, когда запоздавшие девушки
Песни поют, возвращаясь домой,
песни любви и разлуки.
Утомлённые летней жарой,
Их тела позабыть не могут
Вечного ритма
любви и труда,
Радостной пляски,
когда из-под ног,
Душистый и сладкий,
Летит виноградовый сок.
Полынь и память горьковаты.
Ещё одним они похожи.
Полынь сильнее пахнет,
Лишь стоит растереть её в ладонях.
Так и душа болит сильнее,
Лишь стоит разбередить её
обрывками воспоминаний.
Берёза, пожелтевшая от осени
и заводского дыма,
И трещины асфальтовой дорожки.
В пальцах - сигарета.
Маникюр лиловый...
Что ты плачешь, детка,
О виденьи славы?
Молодость беспечна -
Мир, вино, мужчины.
Красота не вечна.
Краску на морщины...
Краску на седины,
Краску на усталость.
Мир, вино, мужчины -
Всё, что нам осталось.
Знаешь, я часто думаю... Осенняя
вода чиста, но ломит зубы...
Осенний воздух свеж, но холодит
легкие... Я так часто думаю о лете,
которое не вернуть, теплом лете,
которого никогда не было.
Голос тих и хрипл.
Сорванные связки...
День, иль век, иль миг
До скончанья сказки,
Сказки о полете,
Сказочки о славе.
Мысли так нечетки
В дымовой оправе...
Сказку чёрного озера
Я тебе никогда не поведаю.
Песню заснеженных майских берёз
Тебе никогда не спою.
Стайку первых фиалок
возле столетней сосны
Ты никогда не заметишь.
Ты не умеешь смотреть.
Сверчок не молкнет за окном,
Тоскуя о пропавшем лете.
От холода простыл мой дом,
И с форточкой играет ветер.
Синоптики беспечно лгут
О наступленьи теплых дней.
Но сеть свою дожди плетут
В зеленом сумраке теней.
И ожидание тепла,
Как ожидание любви -
Нелепы мысли и дела,
Оцепенение в крови.
"Терпенье - худшее из зол", -
Твердит, как дробь, июльский дождь.
И скука рядится в камзол
Надежды, как святая ложь.
Так ли часто мы бываем влюблены?
И, читая, плачем над стихами,
Пишем сами, ждём зимой весны,
Удивляемся - "да что же это с нами"?
Вздох - и всё пройдёт... В земной юдоли
Снова скука заполняет дни и сны.
Отпустите сердце хоть на миг на волю!
Так ли часто мы бываем влюблены?
Клинок и лед. Свеча и пламя.
Нет, мне не выразить словами
Всей нежности в душе моей.
И в лабиринтах зимних дней
Душа плутает беспрестанно…
И ей самой все это странно.
Шпаги - в прошлом, и плахи - в прошлом,
А канцоны и стансы - не в моде.
Я пью чай и лукавлю немножко,
Уходя в разговор о погоде.
Неизбывная нежность с испугом
Кружат голову вечной тоскою…
Будьте братом, товарищем, другом! -
Только сердце оставьте в покое.
…Четкий профиль на фоне окна…
Кисть - узка. Подбородок - упрям.
Вот такие во все времена
Покоряли сердца строгих дам.
Взгляд мимолетный. Дыхание сбито.
Мысль ускользает, теряется вдруг...
Сердце... а всей пятернею раскрыто!..
Слов не запомнить. Лишь голоса звук.
Разум устал побеждать... Я не верю
В прошлые или грядущие дни.
Здесь - обретенье. И здесь же - потеря.
Взгляд мимолетный. Мы в мире одни.
Солнца осеннего так ощутимы -
Можно потрогать!.. - косые лучи.
Брошена нынче. И нынче любима.
Взгляд мимолетный. Лишь сердце стучит.
Веры не надо. Надежды не надо.
Жизнь мимолетна, как пойманный взгляд.
Это награда, и это расплата -
В сбитом дыханьи... мгновенье назад...
Над золотою кромкой моря
Еще синеет небо ночи.
В твоем июне ярки зори,
А тени снов земных - короче.
В твоем июне – травы по плечо...
Вот пахнут отчего-то талым снегом.
В затылок солнце дышит горячо,
А ветер задыхается от бега.
В кустах сирени – птичий пересвист.
Ввысь бабочки взлетают белой стаей.
Но ты приносишь в лето желтый лист,
И лёд в руках твоих не тает...
Ближе, чем кожа к коже...
Слаще, чем сердце к сердцу...
Взгляды любви похожи.
Души – единоверцев.
Ненависть разливает
Жидкий огонь по венам.
Так же сердце сгорает.
Так же рушатся стены.
Мне – протянуть лишь руку,
Чтобы сорвать дыханье.
Только... врагу ли, другу
Послано это пламя?
Зеркала в моем дому чисты,
Отражается в них свет свечей.
Только комнаты мои пусты,
Тишину не тронет вздох ничей.
Я привычно погашу свечу,
Загорится за окном звезда.
Как тоску свою я не лечу,
Она - спутница моя всегда.
Половицы не скрипят в ночи,
Даже кошка не зайдет в мой дом;
Потускнели и звезды лучи,
Ей тоскливо за моим окном.
Песен старых не пою давно,
Песни новые сожгла в печи.
Даже если распахну окно,
На дубах - всё совы да сычи.
Я спрошу в ночи глухой звезду:
«Как же радость мне опять вернуть?
Так боялась я впустить беду,
Что и счастью в дом закрыла путь…»
Не услышу ничего в ответ,
А звезда растает, точно лёд.
Серой кошкою бредёт рассвет,
Хмарь осеннюю с собой ведёт.
Влюбленность словно одуванчик
И облетает при первом резком слове
или неловком жесте.
Любовь подобна розовым бутонам,
Которые засохли, но не потеряли цвет.
Они стоят на полке рядом
с пером павлина
и корявой веткой -
Так прочны в хрупкости своей.
Влюбленность словно летний ливень -
Прошел, впитался в землю
И забыт через какой-то час.
Любовь - вода,
Которая с бесстыдством точит камень,
За каплей капля, монотонно,
Хотя во тьме пещеры не видна.
Влюбленность - аромат сирени,
Который к нам приходит с ветерком
июльской знойной ночи,
И исчезает, словно тень воспоминаний.
Любовь же - воздух,
им и дышит человек.
Влюбленность прихотлива,
как ужимки обезьяны.
Любовь непритязательна,
как щебет воробья.
Влюбленность радостно-болезненна.
Любовь спокойна и грустна.
Любовь живет сегодня.
Влюбленность - "это завтра, вечно завтра"…
И так проходит жизнь.
Вот почему влюбленность -
быстротечное мгновенье.
Любовь сравнима только с Вечностью.
Седина легла на волосы холодом,
Боль и страх вместе с грязью въелись в платье.
Завтра отдадим мы Богу - Богово,
Новобранцами пополнив небесные рати.
Наши кости прогреет весёлое пламя дотла,
Вместе с дымом костров
наши души поднимутся в небо.
Завтра будем вне власти добра или зла,
Вне суда королей или папского гнева.
Верю, Господи! - Но, молю, укрепи
Меня в вере моей пред лицом лютой смерти.
Завтра прах наш осядет в парижской пыли,
Разнесённый порывом весеннего ветра.
Путь к костру, путь к кресту -
так похожи, так странно похожи...
А исполнить великую волю Твою не успеть мне...
Прости меня, Боже!
И кто посмеет осуждать его...
Жизнь человеческая дёшева.
Веками гибли ни за что
Народы и миры... Не то что...
И кто посмеет осуждать его,
Кто был ещё мальчишкой предан.
Пустой душе не свято ничего -
Забыв о чести, он достиг победы.
Кто он? - молчит История, гадая,
Не в силах дать решающий ответ.
Ни осужденья не найдя, ни оправданья.
...Он стал седым в пятнадцать лет.
О чём вы? Совесть?.. Звук пустой!
Моей любви завидуют пусть боги!
Ведь в вечном вихре
неба и земли,
снегов и скал,
травы и стали
Одна опора мне лишь - он,
Мой муж, мой тан и мой король!
Вы говорите - Божий Глас внутри?
И он меня заставить может... предать
Того, кому я отдала мою любовь,
и плоть, и душу?
Так с башни - вниз!
Никто узнать не сможет,
что кровь на этих пальцах не моя.
Итака. Родина. Земля.
Незыблемый и зыбкий остров.
И остов старый корабля
Белеет, как скелета остов.
Я десять лет провел в пути
С мечтою пасть на ложе наше,
Где чаша тонких рук твоих
Заменит мне бессмертья чашу.
Я шел к ней сквозь забвенье Стикса,
Сквозь плач и смех цариц и нимф,
В дым превращая годы, лица...
Шел вопреки тебе, Олимп.
И вот упав в ее колени,
В глаза жены смотреть не смею я.
Она иль ты была желанной целью?
Итака. Родина. Земля...
Странный сон мне снится:
Золотые пики,
Мчится колесница,
Вслед летят квадриги.
Солнце в небе злится,
Яростью вспухает.
Мчится колесница,
Пыль стеной вздымает.
Мчится колесница...
Ждут обрывы в скалах...
Миг полёт продлится,
И – прибой кровавый...
Я ли тот возница?
Кто моя погоня?
Отчего мне снятся
Золотые кони?
"Наш век - не время для героев".
Цветет багульник на холмах…
Как горе стонет тетивою,
Как счастье пропоет стрелою,
Мы узнавали лишь во снах.
В них были снежные вершины
И эхо с клекотом орлов,
Отважных воинов дружины
И вероломные теснины,
И счастье, что превыше слов.
Оно пришло, героев время.
Глаза мальчишек, грязь дорог…
Герои, повзрослев не в срок,
Вновь ставят стоптанный сапог
На танка трак, как ногу в стремя.
А нам все некогда порою
Черкнуть простое письмецо…
Заносит снегом, как свинцом,
Полузабытое лицо
Из снов, где солнце скрыто мглою.
Вы только возвращайтесь…
Такими были, видимо, вельможи кватроченто.
Ему безумно тесен век двадцатый.
Опять гадают - с кем он? Или, вернее, чей ты?
А он хохочет, невзирая на чины и плату.
Улыбка отдает оскалом волчьим,
Врагам внушает ненависть и зависть,
Союзникам - опаску: вдруг захочет
Привычную свою тропу оставить.
Друзья зовут его по имени, смеются…
И вроде бы шутя: "Коль он прикажет…"
Такие птицы в руки не даются,
К приманкам щедрым не слетают даже.
Война, тюрьма политика - этапы,
Простые вехи в жизни тех мужчин,
Кто бросят на кон все, желая славы
И зная, что земная слава - дым.
Тоскана, Рим, Флоренция? Куда там…
Мы помним: на дворе - двадцатый век.
Но снова не желает верить датам -
Чеченец? Нохчо? - просто человек.
Взмах ястребиных крыл,
Эхо дальнего выстрела…
Бог эту землю забыл.
Солнце от холода выстыло.
Соль бесконечных слез -
Изморозью на ветках.
Пушечный грохот гроз…
Зимние грозы редки.
Горы стоят в карауле,
Грозам не видно конца.
Верней, чем стальные пули,
Боль разрывает сердца.
Хрустнет сучок, угрожая…
Богом забыта земля.
Ждать нелегко урожая,
Сталью засеяв поля.
Свист крыльев кречета я слышу в его имени,
И пули свист, и стук дождя в оконный переплет,
Шум электричек, шум грозы,
пришедшей не ко времени…
Так ветер осенью с деревьев кроны рвёт,
И так зурна поёт,
И тетива пускает первую стрелу в полёт.
В нём шорох камня, первого,
пред горною лавиною.
Вершины снежных гор я вижу в его имени,
И рельсы ржавые в степи ковыльной,
И солнца медный шар, и бубен пыльный,
Так золотая змейка пламени
Средь угасающих углей ползёт.
Мне это имя сушит губы пеплом,
А сердце наполняет ветром.
И кажется, так твердо я стою,
что в целом свете
Лишь я способна укротить коня и ветер.
От горизонта и до горизонта
Под низким небом - только степь.
И тучи сизые бредут, как пьяные бродяги.
А травы полегли давно...
Их росы застывают белой пылью,
Похрустывая под шагами
Случайного сайгака.
От холода уздечки коченеют пальцы,
А песни застывают в горле
При каждом вдохе ветра…
И сколько ни бреди под сизым небом
Дождешься лишь дождя.
"С Рождеством! С Рождеством!" -
Нам звонят колокола.
"Рождество! Рождество!
Тьме уйти пришла пора".
"Зло не пустим на порог", -
Шепчет свечки огонёк.
"Добрый Мальчик нам рождён,
Счастье входит в каждый дом".
В небесах зажглась звезда:
"Боль исчезла навсегда.
Смерть и страх побеждены,
Мы для счастья рождены".
С каждым новым малышом
Радость к вам приходит в дом.
"С Рождеством! С Рождеством!" -
Нам звонят колокола.
"Рождество! Рождество!
Тьме уйти пришла пора".
Нам звездами расчерчен путь,
Звенят над нами льдинки весен.
Миров приоткрывая суть,
Простого пониманья просим.
Сказав ветрам, как трубам, дуть
О счастье корабельных сосен,
Всю ночь порой нам не уснуть...
И в хмарь над нами - неба просинь.
Чужих морей сверкающая ртуть
Подвластна нам, и огневая осень.
Лишь прошлое немыслимо вернуть,
Где мир, как мы, беспечен, молод, грозен.
Как бездонно небо в лужах!
Там миры прекрасней наших.
Заглянуть в них -
Вот подарок
Стаявших весной снегов.
Какие странные миры в стихах моих подруг!
Что в них?
Предчувствие того, что было?
Воспоминанья о грядущем?
Как удивительно легко даётся им то,
Что не под силу ни астронавтам,
ни учёной братии!
Стоит лишь взять бумагу, ручку
(обычнейшую шариковую ручку,
а вовсе не старинное перо!) -
И Дверь открыта.
И ветер гонит листья
по холодным пустынным улочкам,
И летит в небе белый сокол,
И белки снуют в ожившем дому,
куда возвратилась хозяйка...
Я заглядываю в эту Дверь
И, завистливо вздыхая, думаю:
"Неужели всё так просто?
И нужны только бумага и ручка?
Ну, конечно, чуть-чуть любопытства,
Чуть-чуть фантазии, чуть-чуть...
И всё?
Попробовать, что ли?"
У Бога очень много дней,
наполненных трудом и благодатью…
Он зажигает звезды, насылает ветер,
Галактики рисует по спирали,
Внимательно следит за малышом,
произносящим первые слова.
В трудах проходят дни, века, тысячелетья.
Так промелькнули миллионы лет…
О чем Бог думает ночами,
Когда ворочается и уснуть не может?
Что Он один и некому помочь?
Что благодарности Он не дождется
Ни от звезды, ни от людей,
ни от осенней мухи,
Которым дал Он жизнь
(пусть краткую - но жизнь!)?
О Замысле, который так велик и многолик,
Что кажется порой работа - бесконечной?
О чем Бог думает ночами?
Конечно, Он не даст ответа…
А может быть, Он ходит по гостям,
Беседуя подолгу с теми,
кто точно так же ночью одинок.
И помогает написать стихотворенье...
Что-то меняется в мире медленно и неизбежно.
Годы бегут быстрее, а дням не видно конца.
Волшебные сказки стали тропою к новой надежде,
А ворох осенних листьев
ценней золотого венца.
Древняя Кровь...
Пламя пылает.
В синей дали
Звон затихает.
...Песен и смеха...
...Счастья и света...
Зимнее эхо
Помнит все это.
Синий парус корабля...
Новая моя земля.
В чёрном небе - две луны.
Не уйти от тишины,
На поля накинутой.
Все пути открыты мне -
Сто лучей и сто клинков,
Сто надежд и сто тревог,
Страхов сто и сто дорог.
Я шагнула за порог.
Здравствуй, новая земля!
...Ближе парус корабля.
Строчки - четыре.
Песня - одна.
Призрачной лиры
Дрогнет струна.
Сердце ответит
Песней своей
В солнечном ветре,
В смехе детей.
Бешено море
Пену взметнёт,
Радость и горе
Вместе сплетёт.
Будет над миром
Петь тишина.
Призрачной лиры
Дрогнет струна.
Рубите якорный канат!
Рубите мачту!
Между водой и небом – ад...
Прём наудачу!..
Нам рифов острые клыки
Пропорют брюхо,
Или прибрежные пески
Пребудут пухом?!
Грохочет штормовой набат
Колоколами!..
Всё чаще молнии летят
Над головами...
Об отпущении грехов
Просить нам рано...
Верней – отведаем линьков
От капитана!..
Мы верим только в соль и пот,
В свои мозоли.
Матроса в шторм одно спасёт –
Стальная воля.
Город мне снился: флаги на башнях,
Брызги фонтанов, спины мостов.
Белая птица... Солнечный зайчик...
Лестниц спирали... Шепот веков...
Вязь старых вязов, связь новых сказок –
Город в пустыне зелен как сон.
Взору чужому заметен не сразу,
Видящим только откроется он.
С крыш черепицу ветер срывает...
Арки разбитой сумрачен вид...
Тот, кто не видит, тот, кто не знает,
Город волшебный не посетит,
Мимо пройдет по багряным барханам,
Вдаль устремляясь, к иным миражам.
…Время бесстрастное шагом чеканным
Песком наступает по старым следам.
А в городе дождик умыл мостовые...
С ручьями вдоль улиц плывут лепестки –
Кораблики белые и голубые,
Слетевшие с яблонь, - светлы и легки.
Капель в позолоте закатного солнца,
Бутоны магнолий в мохнатой броне...
Но сон мною выпит до самого донца.
Вновь снежные сосны видны мне в окне.
Ах, как бездонна радость в сияющем апреле,
Когда душа стремится в безудержный полет!
Все "сказки у камина" изрядно надоели...
Скорей! Бродить по лужам, пока капель поет!..
В лесу остатки снега – драконьими хребтами.
Мелькнет в кустах лещины гнедой единорог.
Поманит кто-то издали лукавыми речами,
И потеряешь голову среди хмельных дорог.
Ночами Млечный Путь на землю проливает
Молочные снега, днем – серебро дождей.
Щепотками надежды свет солнца прибывает.
И радости противиться, пожалуй, все сложней.
Who has seen wind?
Neither I nor you:
But when the leaves hang trembling
The wind is passing thro’.
Кто может увидеть ветер?
Пожалуй, не я и не ты...
Он виден только деревьям –
Слетающий к ним с высоты.
Кто может увидеть ветер?
Уж точно – не ты и не я!
Приходит он на рассвете
К деревьям, с собою маня.
Подари мне шаманский бубен, подари…
Подари серебряную ветку с колокольцами, подари.
Подари мне свечу, зеленую, как спелое яблоко,
Подари мне луну из забытой заводи.
Клочок радуги, глоток Млечного Пути подари!
Царицей-Рыбою поплыву я по черным водам...
Колючей вьюгой обожгу небосвод...
Золоторогой ланкой поскачу по верхушкам сосен.
Гулом солнечного бубна отгоню волчицу-Ночь
за горизонт!
Медуница расцветает,
Стриж веселый прилетел.
Лес в зеленой дымке тает...
Страх морозов потускнел.
Веет ласковой прохладой,
Майский вечер чист, как сон,
Вьюги вспоминать не надо,
Их прогнал синичий звон.
Славки распевают песни,
Набухает яблонь цвет...
Нет в году поры чудесней,
Чем прозрачный вешний свет!